Вторая половина 1930-х годов стала сложным временем и для второй основной секретной службы СССР - разведывательного управления РККА. После откомандирования, а фактически отстранения Берзина от должности в кадрах разведки достойная замена ему не усматривалась. Несмотря на все провалы и упущения в работе, фигур подобного масштаба в управлении, за исключением первого заместителя начальника разведки Артузова, не было. Однако он являлся чекистом, которого военные никогда не приняли бы в качестве руководителя, поэтому кандидатуру на пост главы Разведупра пришлось искать в других структурах Наркомата обороны. Выбор пал на заместителя начальника Автобронетехнического управления РККА Семена Петровича Урицкого. Он не был новичком в тайных операциях, поскольку еще в 1920 году возглавлял оперативный отдел Разведупра Полевого штаба РВСР, а затем, после окончания Военной академии РККА, с 1922 по 1924 годы находился на нелегальной работе за рубежом. Тем не менее, очень скоро выяснилась явная недостаточность его квалификации для руководства управлением. Несмотря на это, самоуверенный новый начальник разведки решил избавиться от своего первого заместителя и пришедших вместе с ним чекистов, многие из которых занимали ключевые посты. Вскоре после назначения на должность в апреле 1935 года Урицкий начал оттеснять их от рычагов управления вначале незаметно, а затем явно, довольно быстро перейдя к весьма грубой и резкой форме. Артузов пытался протестовать, однако Урицкий, судя по всему, заручился поддержкой Ворошилова, поскольку иначе никак невозможно объяснить то, что он сумел избавиться от прямого сталинского ставленника в своем ведомстве. Аппарат военной разведки раздирали склоки и интриги, и это, естественно, никак не способствовало качеству ее работы. Под удар Урицкого попал не только его первый заместитель, но и пришедшие с ним из ИНО начальники западного и восточного агентурных отделов О. О. Штейнбрюк и Ф. Я. Карин, а также другие руководители отделов и отделений. В январе лишившихся поддержки Сталина Артузова и Штейнбрюка изгнали из Разведупра и откомандировали в распоряжение НКВД СССР. Несколько позже Урицкий сумел избавиться и от большинства остальных чекистов, что, впрочем, вряд ли пошло ему на пользу. На место Артузова прибыл другой первый заместитель, тоже чекист, старший майор ГБ М. К. Александровский (Юкельзон), который зарубежной разведки не знал и не мог знать, поскольку вся его деятельность прошла в различных контрразведывательных структурах.
К этому времени аппарат Разведывательного управления РККА претерпел очередную реорганизацию, в результате которой его штатная численность составила 203 военнослужащих и 169 вольнонаемных сотрудников. Число структурных подразделений также значительно увеличилось, в разведке имелись теперь 12 номерных отделов и некоторые другие подразделения:
- первый отдел (западный агентурный);
- второй отдел (восточный агентурный);
- третий отдел (военно-техническая разведка);
- четвертый отдел (военно-морская разведка);
- пятый отдел (руководство разведкой округов и флотов);
- шестой отдел (радиоразведка);
- седьмой отдел (дешифровальный);
- восьмой отдел (военная цензура);
- девятый отдел (специальных заданий);
- десятый отдел (специальной техники);
- одиннадцатый отдел (внешних сношений);
- двенадцатый отдел (административный);
- отделение связи;
- секретно-шифровальное отделение;
- регистрационное отделение;
- редакционно-издательское отделение;
- отделение кадров;
- финансовое отделение;
- спецотделение "А".
В декабре 1937 года к перечисленным добавился тринадцатый отдел (спецрадиосвязи), сформированный на базе существовавшего ранее отделения связи. Существовал также отдел "И", отвечавший за военную помощь Испании, однако фактически он находился в непосредственном подчинении у заместителя наркома обороны.
Изгнание из Разведупра профессионалов разведки самым печальным образом отразилось на положении Урицкого, ибо отныне некому было профессионально руководить управлением, и руководству наркомата быстро стала ясна его неспособность возглавлять столь ответственный участок. Поэтому в июне 1937 года его откомандировали на строевую должность командующего войсками Московского военного округа, а на пост начальника РУ вновь вернулся прибывший из Испании Берзин. К этому времени Артузов уже был арестован 13 мая 1937 года по делу о военно-фашистском заговоре в РККА и 21 августа расстрелян как швейцарский шпион, аналогичная участь постигла и многих его коллег. Разведка лишилась опытных агентуристов, специалистов по созданию зарубежных сетей, а заменить их было уже некем. Таким плачевным оказался итог вполне разумной попытки 1935 года освежить деятельность Разведупра за счет прихода туда новых людей.
Любопытная оценка обстановки в советской военной разведке содержится в послевоенном свидетельстве Франтишека Моравца, руководителя делегации 2-го отдела чехословацкого генерального штаба, в 1936 году прибывшей в Москву. Он отметил неожиданную для него слабость Разведупра, которую было трудно предположить в спецслужбе "режима, который был рожден и вскормлен в подпольной обстановке" . Чехословацкий разведчик, обсуждавший в СССР вопросы обмена информацией о военных приготовлениях Третьего рейха, объяснял упущения в работе Разведупра главным образом совершенно неудовлетворительным составом советского агентурного аппарата в Германии. Моравец считал, что основной его проблемой явилась чрезмерная ставка СССР на зарубежных коммунистов, практически бесполезных ввиду отсутствия у них разведывательных возможностей после прихода к власти нацистов. Кроме того, он отмечал весьма слабую языковую подготовку сотрудников разведки, а также более теоретическое, нежели практическое знакомство ее руководителей с зарубежной обстановкой (в этом Моравец отчасти ошибался). Однако вполне справедливым являлось его наблюдение о получении многими офицерами Разведупра сведений о загранице не просто из печатных источников, но из тенденциозных и излишне идеологизированных советских публикаций. Отсюда вытекала главная, по его мнению, слабость советской военной разведки, заключавшаяся в неудовлетворительной постановке информационно-аналитической работы. По мнению Моравца, ее выполняли не вполне компетентные специалисты на основании данных, полученных от не всегда достоверных источников, что зачастую приводило к выдаче желаемого за действительное. Безусловно, чехословацкий разведчик увидел в Разведупре далеко не все, однако в целом подобная оценка может считаться справедливой. Реальная обстановка в управлении была бесконечно далека от многие годы изображавшейся советскими историками идиллии. Даже часто описываемую в мемуарах картину трогательного братства разведчиков следует рассматривать критически. Действительно, она способствовала созданию благоприятной психологической атмосферы, зато бесконечные встречи оперативных работников, в том числе и временно прибывших из-за рубежа, и их долгие беседы на служебные темы подчас свидетельствовали лишь об отсутствии дисциплины и грубейшем нарушении установленных правил и требований конспирации. Например, описанный ранее знаменитый копенгагенский провал произошел в феврале 1935 года именно по этим причинам, и он был далеко не единичен. Разведка нуждалась в принципиальном реформировании, а осуществить его было трудно, практически невозможно.
* * *
Продолжение - в полной версии текста.
|
