Оккупационная политика Японии в Китае имела очень мало общего с теорией и практикой нацистской Германии в Европе. Безусловно, она также носила грабительский характер, японцы рассматривали китайцев в качестве низшей если не расы, то нации, однако в Токио осознавали сложность колонизации столь значительной части Азиатского материка и стремились выполнить самую сложную часть этой задачи руками самих китайцев. При этом стратегия японской разведки определялась конкретными особенностями соответствующих регионов Китая.
В Маньчжоу-Го ее главной задачей был сбор информации об обстановке в СССР, в особенности о частях и соединениях Красной Армии в Азии, а также о деятельности Коминтерна до его роспуска в 1943 году. Основная нагрузка в решении этой проблемы ложилась на разведывательные органы Квантунской армии и Управление специальной службы армии (Токуму кикан), а также на дипломатическую разведку посольства Японии в Чанчуне, генеральных консульств в Мукдене (Шэньяне), Харбине и Чанчуне и консульств во многих других городах Маньчжоу-Го. Кроме того, большое значение придавалось использованию на том же направлении сил и средств маньчжурской армии, полиции и спецслужб.
Наиболее перспективным в разведывательном отношении являлся Харбин, город с многочисленной европейской диаспорой, в том числе русской эмиграцией. Она составляла обширную вербовочную базу нелегалов, особенно ценную из-за возможности обойти с ее помощью проблему расовых различий между японцами и основным населением Советского Союза. Ведущим оперативным органом в Харбине был разведывательный отдел генерального консульства Японии, отвечавший за сбор общей военной и политической информации в советском Забайкалье и Приморье. Параллельно с ним действовало расположенное там же отделение военной разведки (Харбин кикан). Результаты деятельности обоих оперативных органов оказались скромнее, чем ожидалось. Дипломаты-разведчики обеспечили получение относительно ценных сведений лишь по передислокации частей и соединений советских войск в Забайкалье, а также планов и намерений СССР в отношении Синьцзяна и Внутренней Монголии. Сравнительно регулярно получали они и данные об отношении Москвы к Токио и некоторым другим государствам мира. Все это обобщалось в серии информационных документов под общим названием "Харбинские особые агентурные отчеты", иногда вызывавшие сомнение у самих авторов, что они и отмечали в комментариях. Главный источник информации ("А"), установить который так и не удалось, находился в генеральном консульстве СССР в Харбине и поставлял сведения, собранные на основании документов дипломатических представительств СССР в США, Австралии и Китае. Японцы весьма высоко ценили этого агента, но послевоенный американский анализ захваченных архивов дал основание заключить, что он был либо двойником, либо мошенником. Первое сообщение от "А" датируется 15 августа 1941 года и, как и все последующие, содержит вольное изложение переписки генерального консульства СССР с НКИД и советскими посольствами в Китае, Японии и США. Однако источник не подтвердил свои сообщения ни единым документом, да и выглядели они крайне беспомощно. Низкое качество подготовки материалов позволяет предположить, что это вряд ли являлось дезинформационной операцией советской разведки. Скорее всего, японцы работали с авантюристом, на собственный страх и риск решившим обогатиться. Сообщения агента содержали много явных ошибок, например, упоминание о базах советских подводных лодок в Китае или о таком не существовавшем органе, как "секция американских ВВС в России" , планирующем воздушный удар по Японии. Последнее сообщение "А" датировано августом 1944 года. Некоторое количество добываемых генеральным консульством в Харбине сведений относилось к Европе. Их предоставляли тот же "А" и неустановленный агент в местном консульстве Франции (Виши). Еще одним, крайне ненадежным источником информации были циркулирующие в среде эмиграции слухи, а также оценка советской пропаганды. Добываемые сведения по Соединенным Штатам в основном являлись домыслами или фантазиями, а в лучшем случае - неподтвержденными предположениями. В целом качество добываемой разведывательной информации по СССР и другим государствам в Харбине было крайне низким.
Неплохие результаты принесла разведывательная деятельность консульства в небольшом приграничном городке Маньчжурия. Оно освещало деятельность расположенного там советского консульства и сотрудничало с контрразведкой, предоставляя ей списки подозреваемых в шпионаже в пользу СССР для последующих арестов.
Посольство и генеральное консульство Японии располагались в столице Маньчжоу-Го Чанчуне. Разведывательный отдел посольства собирал информацию по СССР с января 1941 года, а по коммунистической партии Китая (КПК) - с сентября 1942 года. Он являлся центром сбора разведывательных материалов по Советскому Союзу не только для японских, в том числе армейских, но и для маньчжурских оперативных органов. В апреле 1943 года отдел работал по следующим направлениям:
- общая обстановка в Маньчжоу-Го;
- намерения и действия СССР;
- деятельность КПК в Маньчжоу-Го;
- деятельность КПК в других частях Китая;
- политическая обстановка и действия монголов в Маньчжоу-Го;
- действия корейцев в Маньчжоу-Го.
С 1942 года объем добываемой информации об СССР уменьшился, зато существенно выросло количество контрразведывательных материалов. С контрразведкой у японцев дело вообще обстояло значительно лучше. Они сумели внедриться в агентурные сети разведывательных служб чунцинского правительства и коммунистов, в результате чего довольно эффективно контролировали их работу. Было проведено также несколько удачных операций против советской разведки, нанесшей сильный ответный удар в ходе описанной ранее оперативной игры (агентурное дело "Провокаторы").
* * *
Продолжение - в полной версии текста.
|
